Доктор Монстролли помог ему подняться, но Генри не поспешил за ним, а уставился через проход, за которым находился большой зал почти целиком уставленный статуями людей в натуральную величину.

— Это наш Зал почёта, — торопливо пояснил доктор Монстролли и, дёрнув Генри за руку, вновь поволок его за собой. — Позже посетите его, мистер Грин. У меня для вас есть кое-что поинтересней, чем какие-то каменные изваяния.

Через пару десятков шагов они остановились у железной двери, усеянной заклёпками, сбоку которой был идентификатор сетчатки глаза. Доктор Монстролли сию секунду приложился к нему правым глазом и дверь отворилась.

Пройдя внутрь, Генри оказался в лаборатории, в которой, как пояснил доктор Монстролли, он проводит занятия со студентами.

Для лаборатории тут были довольно-таки тёмные, словно закопчённые стены, вдоль которых на полках стояли стеклянные банки с заспиртованными органами или мелкими животными. Центральную часть помещения занимали оборудованные учебные места с микроскопами, устройствами для секвенирования ДНК и шкафчиками под реактивы.

Надолго они тут не задержались, так как Монстролли указал на следующую железную дверь с заклёпками и тоже с идентификатором сетчатки глаза.

За ней скрывалась прямоугольная комната с тремя ярусами по бокам. Первый ярус целиком занимали стеклянные цилиндрические колбы, наполненные странной зелёной жидкостью, в которых в подвешенном состоянии покоились гремлины; глаза их были закрыты, а к морде подводилась от основания колбы кислородная маска. На втором ярусе стояли железные клетки самых разных размеров и тоже с гремлинами внутри, но не обычными, а видоизменившимися: одни имели по четыре руки; другие — оперение и клюв как у птиц; третьи отличались самой разнообразной расцветкой, например, чёрно-белой, как у барсука, или ядовито оранжевой, как у южноамериканских древесных лягушек. Но самым необычным экземпляром Генри показался гремлин с дикобразными колючками на спине и складками кожи, свисающими вокруг шеи. Сначала гремлин сидел спиной к Генри и доктору Монстролли, но потом он обернулся и, завидев посетителей, стал шипеть и бешено метаться по клетке, при этом раскрыв кожные складки наподобие зонта, благодаря которым гремлин стал казаться крупнее и свирепее, чем есть на самом деле. Но не только гремлин выражал беспокойство. Третий ярус предназначался для самого разного зверья: тут были и клетки с птицами, и аквариумы с рыбами, террариумы полные змей, а также клетки с хищными млекопитающими: волками, пумами и гиенами, которые грозно зарычали.

— Что это за место? — спросил поражённый Генри.

— Это инкубатор, — пояснил Монстролли. — Смотрите, — сказал он и жестом обхватил первый ярус, — это инкубационные колбы, в которых гремлины со встроенными им генами в течении некоторого времени преобразовываются в новых существ. На втором ярусе вы, собственно говоря, можете видеть результат такого преобразования. Впечатляет, не так ли? Это дипломные работы выпускников прошлого года. Ну, и на последнем ярусе — самые обычные животные, гены которых студенты на моих занятиях внедряют в гремлинов.

— И вы собираетесь теперь внедрить мои гены в одного из гремлинов?

— Нет, нет, — сказал Монстролли, — не в гремлина, а в созданное мной чудовище, которое появилось на свет благодаря вивисекции.

— Вивисекции? — переспросил Генри, подняв бровь.

— Вот именно. Понимаете, есть несколько способов создать монстра: «пересадка» генов из одного организма в другой, облучение радиацией и вивисекция.

— Это я знаю. Мой отец рассказывал…

— Тогда вам также известно, что при избрании того или иного метода выживаемость нового организма составляет определённый процент. Например, при пересадке генов вероятность того, что получившееся существо выживет, намного выше, чем при облучении или живосечении.

— В таком случае, зачем вы прибегаете к вивисекции?

— Это вполне вытекающий вопрос. Позвольте, я покажу всё наглядно.

Монстролли провёл Генри через очередную железную дверь. Теперь они оказались в помещении, которое доктор именовал личной лабораторией. И первое, на что упал взгляд парня, был операционный стол в центре, на котором лежало странное на вид существо, запятнанное кровью. Голова существа была гиеньей, а вот тело от гремлина. И этот ужас не был мёртв, так как Генри чётко видел, как грудная клетка существа то расширяется, то снова сжимается.

Монстролли сначала наблюдал за тем, как Генри с интересом уставился на существо, а потом с восклицанием произнёс:

— Моё творение прекрасно, скажите, мистер Грин!

Теперь-то Генри понял причину, из-за которой они так спешили в лабораторию доктора Монстролли, — тому не терпелось похвастаться, но Генри лишь скромно ответил: «Да».

Монстролли посмотрел на него так, что Генри стало понятно — ответ не устроил доктора.

— О, я чувствую недооценённость в вашем ответе, мистер Грин. Возможно, вам доводилось видеть существ поинтереснее, чем это, но уверяю вас, это не вершина моих достижений, хотя тоже имеет для меня важное значение. Сейчас я всё объясню.

Монстролли подошёл к ближайшей стене, в которую была установлена печь для сжигания трупов и останков животных, и указал на два портрета в резных рамах, что висели по обе стороны от загрузочного люка. Мужчины, изображённые на них, показались Генри до боли знакомыми, словно он уже видел их лица, вот только никак не мог вспомнить имён, но доктор Монстролли освежил его память.

— Доктор Франкенштейн и доктор Моро! — торжественно возвестил он. — Одни из самых выдающихся злодеев в истории. Они — мои идолы, если можно так выразиться. Мои кумиры! Будучи ребёнком, я мечтал, что подобно им, тоже буду создавать монстров, и вскоре обо мне узнает весь мир. Но, к сожалению, моим завоевательским планам не суждено было сбыться… Я даже Великобританию не смог захватить, однако, надо признаться, след в истории оставил. — Монстролли издал самодовольный смешок. — Когда-то Министерство зла видело во мне огромный потенциал, но я не оправдал их ожиданий, с тех пор оно перестало выделять деньги на мои крупные проекты. И теперь я вынужден работать в Селтфоссе. Что ж… во всяком случае у меня есть своя лаборатория и я могу проводить генетические опыты; не в прежних масштабах, но всё же… А вивисекция? Я практикую её как дань памяти доктору Моро. Он был знаменитым вивисектором, создававшим из обычных животных настоящие шедевры — зверолюдей. Жаль, я так и не раскрыл его главный секрет: как ему удалось очеловечить своих существ? Как удалось наделить животный мозг человеческим разумом, какой, например, есть у гремлинов? Но гремлины — это творение природы, а его существа — результаты экспериментов. И, видимо, мне никогда не раскрыть этой тайны. — Монстролли опечаленно вздохнул и провёл рукой по портрету Моро, затем развернулся к Генри и продолжил:

— Зато мои монстры, созданные путём вивисекции, живут намного